Классический сказочный терпила оказался невероятно крутым. Едва вылупившись из яйца, он вваливает люлей петуху (который потом умоляет героя не губить его петушиную репутацию), и настойчиво ищет смысл жизни. Попутно окатывая презрением других обитателей птичьего двора, которые покорно влачат свое жалкое существование в ожидании дня, когда окажутся в супе.
Смысл сказки исказили до неузнаваемости: внимание юных зрителей акцентировалось на том, что причина злоключений гадкого утенка - не в уродстве (непохожести на других), а в его стремлении избежать кастрюли летать.
Несчастная мать умоляет сына-революционера сидеть на травке, потому что летают только дикие, а быть диким - позор. При этом она поддерживает с ним контакт даже после его ухода с птичьего двора и чудесного превращения в лебедя. Никакого восторга от метаморфозы она, впрочем, не испытывает, продолжая уговаривать его отказаться от привычки парить в облаках.
В конце добро, как бы, восторжествовало. Несмотря увещевания тупой мамаши, блудный сын, став лебедем, не только находит себе пару, но и сбивает с толку юного сводного братца, обещая приучить его к наркотикам полету.
От всего этого веяло таким безнадежным совком, всеми этими задрипанными Данко, ведущими неблагодарный слаборазвитый народ к светлой цели, что меня аж замутило.
Подруга была в шоке от эстетической составляющей. Заметила, что подобные мероприятия с точки зрения приобщения ребенка к прекрасному скорее вредны, чем полезны.
В общем, никогда не знаешь, где вступишь. И насколько серьезно вляпаешься - тоже не знаешь до определенного момента.
Мой момент настал вчера, когда я решила ознакомить ребеночка с "Гадким утенком", которого знаю сама. Я взяла с полки сказки Андерсена и принялась читать. Ребеночек интереса не проявлял. Он крутился, ерзал, пытался залезть на стену. В конце концов об-явил, что сказка "неправильная" (привет худруку кукольного театра). Убедить Машу в том, что первоисточник - книга, а упомянутый выше худрук - идиот свободный интерпретатор, не удалось ни мне, ни Масяндре.
Не могу передать, до чего тоскливое чувство беспомощности меня охватило. Я очень отчетливо представила, как Марья придет в один прекрасный день из школы и провозгласит какую-нибудь хуйню, услышанную там истину. И я ничего не смогу с этим сделать.
Несколько лет назад я читала интервью Бориса Стругацкого, в котором он отстаивал идею воспитания детей в специальных заведениях вроде закрытых школ-интернатов. Аргументировал тем, что общество будущего будет состоять из высокоразвитых личностей, воспитать которых под силу только квалифицированным специалистам. Каковыми биологические родители отнюдь не являются (как правило). А уж настоящие педагоги разберутся, в ком какой талант и как ему помочь расцвесть.
Тогда идея показалась мне несколько дикой, но вчера я взглянула на это иначе. Уж если влияния худруков социума все равно не избежать, проще отдать дитятко этому молоху сразу. И идти заниматься своими делами, не трепля себе лишний раз нервы.
Передовое общество тоже в выигрыше. Генеральную линию партии можно внедрять в умы, не отвлекаясь на нейтрализацию влияния семьи. Которая генеральную линию может и саботировать, между прочим. Павлик Морозов тому свидетель.